Певица впервые решилась откровенно заговорить на болезненную для нее тему... Она признает, что официально развелась с мужем Александром Зарубиным и открывает страшную причину семейного краха... Наркотики, работа, больница - этой женщине пришлось пережить очень многое. Полный текст отсюда: ТЕЛЕНЕДЕЛЯ
— Я не лукавила, когда говорила, что у нас все нормально, — рассказывает она. — Проблемы, конечно, возникали. Но я оставляла за собой надежду и веру, что все трещины смогу склеить суперклеем. Меньше всего в жизни мне хотелось что-либо менять. Ведь Александра Зарубина я считаю моим первым настоящим мужем. В этом браке все было как в сказке. Но обстоятельства оказались сильнее нас. В нашей жизни случилась трагедия, которую мы не смогли пережить.
Никто никому не изменял
— Я забеременела полтора года назад. Мы с мужем очень ждали эту беременность. За полгода до того, как стало известно, что наш общий малыш уже существует, Сашей была куплена квартира, где предполагались две детские — одна для Евы, другая для второго ребенка. Сегодня эта комната стала гостевой... У меня были наготове оставшиеся от выросшей Евы потрясающие качественные вещи для новорожденных: одежда, колыбелька, весы, качельки.
Работы у меня тогда было — море! И врачи начали категорично настаивать на том, чтобы я себя поберегла. Ведь мне уже не 20 лет, а 44, мало ли что. Саша тоже беспокоился. Он не заставлял меня бросить работу, понимал: если мне поставить ультиматум, реакция будет обратной. Он взывал к моему разуму. Но затея была бессмысленной. Представьте себе танк и солдата с гранатой перед ним. Так вот, из нас двоих я была танком. Танк можно остановить? Нет. Можно только броситься под него и погибнуть... К тому же у меня перед глазами был пример моей мамы, которая до седьмого месяца беременности пела и танцевала на сцене в коротких платьицах. Вот и я решила, что у меня на все хватит сил. Так оно и было... четыре месяца. А потом случился выкидыш. Я была в Киеве у мамы. Мне было очень и очень плохо. Саша, узнав о моем состоянии, примчался ко мне... Знаете, у нас мог родиться мальчик. Сын.
О произошедшем страшно вспоминать... Сашка просидел в больнице двое суток. Забросил работу.
Потерю малыша мы переживали очень тяжело. Сломались оба. Вернувшись из больницы, я переехала к себе... И я и Саша сделали то, что могли сделать, — с головой ушли в работу так, что в какой-то момент показалось, будто мы вообще забыли о существовании друг друга. А когда наступил экономический кризис, Сашка и вовсе переехал в офис. Ни о каких адюльтерах речи не было. Никто никому не изменял. Абсолютно. Журналисты фотографировали меня на пляже с телохранителем и писали, что он мой любовник. Они забыли правило — ищите там, где скрывают. Мне задавали вопрос: «Спите ли вы с этим человеком?» Поверьте, проще было ответить: «Да, сплю! И еще с десятком сплю. Я вообще не могу без этого. Что мне еще делать каждый день? Ведь больше мне нечем заняться!» К сплетням о себе я всегда относилась легко, они трогали только мою маму. Она переживала за репутацию дочки. А я ей говорила: «Мамочка, мне уже пятый десяток, наконец-то мне кто-то репутацию испортит. А то так за всю жизнь никто и не назвал меня словом на букву «б». Даже обидно».
Я по-прежнему много работала. Дико уставала. Просто падала от изнеможения. Закрылась. Никому не рассказывала, что происходит в семье. Только самым близким друзьям. Общаться с Сашкой мы не могли. После тех двух дней в больнице не разговаривали ни разу. Вообще. Но даже на расстоянии я знала, что он чувствует. Потому что чувствовала то же самое — пустоту.
Решение о разводе принял Саша. Говорить глаза в глаза о желании расстаться уже официально он не мог. Вообще не мог произнести слово «развод». О том, что мой муж подал на развод и меня ждут в ЗАГСе, сообщил Сашин помощник. Помню, что внутри что-то оборвалось... Я пришла одна. Перед выходом натянула какое-то очень простое, почти домашнее платье, по-моему, даже не причесалась. По дороге очень нервничала. Меня просто колотило.
ЗАГС был не тот, в котором мы расписывались, — очень простой, похожий на школу. Сашки не было — он улетел в Швейцарию. Я видела по ребятам, которые представляли интересы мужа, что все они переживают. И знала, как переживал он... Нас развели без его присутствия. Сотрудница ЗАГСа, милая женщина, очень боялась сказать что-то, что могло бы причинить мне боль или неудобство, и всем своим видом пыталась показать, что ничего страшного не происходит, развод — это еще не конец жизни. И за ее тактичную поддержку я безмерно ей благодарна.
Как подписывала документы о разводе, не помню. Была как в тумане. Будто не со мной это происходило. Когда все закончилось, на руки мне дали тоненькую бумажечку. Я вышла, села в машину рядом с водителем и долго плакала, никак не могла остановиться. Но потом собралась — вечером был концерт в Лужниках. Юбилей какой-то фирмы. Я пела сорок минут. Репертуар был обычным, но особенно больно было петь: «Я жизнь отдам за тебя...» В финале моего выступления зал аплодировал стоя и не хотел отпускать. Я смогла подарить людям праздник. А они в свою очередь подпитали меня своей энергией, спасли, вдохнули вторую жизнь.
Брачный контракт
— Еще когда мы были вместе, в прессе обсуждалась тема, что мне достанется после развода. Все как с цепи сорвались — начали подсчитывать чужое имущество. Но мы сами эту тему поднимали только однажды, перед свадьбой. Тогда Саша предложил подписать очень выгодный для меня брачный контракт. Но я сказала: «Не надо. Мне всегда хватит того, что я себе зарабатываю, и того, что имею». Но его это не устраивало: «Знаешь, если в нашей жизни, не дай Бог, будет расставание, то я тебе гарантирую...» — и назвал очень большую сумму... Я все равно сказала: «Нет».
В результате после развода у меня осталась студия на Басманной, апартаменты в Болгарии, которые были приобретены, чтобы вывозить дочку с мамой на море, и еще просторная квартира на Таганке, которую Саша подарил мне на день рождения. Муж хотел, чтобы именно там жила наша большая семья... После развода остались фотографии в рамочках, свадебные DVD, картины, которые подарили нам на бракосочетание... А еще в гардеробной у меня до сих пор висит Сашкина голубая рубашка в мелкую полосочку, которая ему очень шла...
Мы мечтали о том, что когда мне будет пятьдесят, я оставлю сцену и мы с мужем будем, рука в руке, бродить по берегу моря. Вернее, не мечтали, а были уверены — я Сашке даже слово дала. И муж часто говорил: «Скорей бы тебе пятьдесят!»
А пока я пахала. Был азарт. Думала, вот еще сольничек, еще сольничек, еще передачка... Как-то Сашка тяжело вздохнул и опять сказал: «Ну скорее бы тебе было пятьдесят, и уехать из этой страны!» — но в этот раз столько в его словах было тоски, усталости... Я не придала этому значения и, как обычно, бодро ответила: «Подожди, Сашка, уже скоро!» А он мне грустно ответил: «Я тебе уже не верю...»
Кстати, Сашка Зарубин — это единственный мой муж, которого любила и до сих пор любит моя мама. И считает, что он достоин лучшего, чем ее дочь... Узнав о нашем официальном расставании, мамочка горько расплакалась.
